Воспоминания о старце архимандрите Иоанне (Крестьянкине)
Иеромонах Никон (Горохов):
При общении с отцом Иоанном было такое ощущение, что попадаешь в плотное облако его внимания и любви, которое окружало тебя со всех сторон и сразу отгоняло все невзгоды и неприятности, все недоумения и противоречия, трудные вопросы и скорби. Бывало, идешь к нему, на душе кошки скребут и хочется куда-то бежать или скрыться от скорбей и неудач, душа в смятении от разных помыслов и непонятных решений… Но… по мере приближения ко входу в келью отца Иоанна помыслы и страхования начинают рассеиваться, вопросы сами собой исчезают, проблемы, до сих пор неразрешимые, вдруг решаются и все приходит в покой и мир.
А уж когда придешь к нему на прием, вообще всё пропадает и в душе водворяется умиротворение. Бывало, просто посмотришь на него, и все сомнения и прежде бывшие недоумения сами пропадают, улетучиваются куда-то, и ловишь себя на мысли: «Ну вот! Зачем пришел к старцу?! Опять какую-нибудь ерунду будешь спрашивать? Да и что тебе спрашивать-то? Вон, смотри, как он живет, и делай то же самое – и спасешься. Всё же ясно!»
Иеромонах Иоасаф (Швецов):
Много, конечно, было всяких случаев и историй, связанных с непосредственным участием архимандрита Иоанна. И многое, как я знаю, уже написано, но думается, надо написать о главном. Может быть, это – черта его характера, которая является ключом ко всей его жизни.
То, чем он был пронизан и переполнен всегда и везде, даже до сего дня, то, что помогало и выручало его в трудных ситуациях, а их было, как я уже сейчас знаю, очень много. То, чем он руководствовался в первую очередь. Чувство благоговения в нем было и остается развито до высочайшей степени. Вот эту нить мне думается, он захватил еще в детстве, и всю свою жизнь над этим трудился и этим руководствовался. Думаю, можно сказать, что это его кредо. Это было заметно и во время служения Литургии, особенно когда он возглавлял. Пасху просто было невозможно описать. Он весь ликовал и светился и торжествовал, это постепенно и незаметно передавалось другим служащим.
Наверное, я не ошибусь, если скажу, что самый большой и неизъяснимо сильный всплеск радости бывал, когда батюшка выходил на амвон для приветствия народа радостным "Христос Воскресе!", в отклике народа всегда чувствовалась большая искренность, и даже спонтанность, а затем чувства любви и радости перемешивались и оставалось общее ликование. После этих переживаний приходило чувство свободы, ведь Христос нас освободил от рабства греха и смерти.
Да ведь многие его так и называли – пасхальный батюшка. Потому, что Пасха у него была всегда, и во время будничных служб, и во время бесед с народом, и главное, в душе, а ведь приходилось скрывать, чтобы не раздражать и не выделяться. Последнее было очень сложно, потому что отец Иоанн как ни старался быть "как все", ему это плохо удавалось. То тут, то там все равно просачивалась яркость его личности, одухотворенная светом Божиим.
Возглавляемые им литургии были особенными из-за высокого эмоционального напряжения, которое охватывало батюшку целиком. События из жизни Спасителя, воспоминаемые во время литургии, заставляли его сердце трепетать. "Отыми сердце каменное от плоти нашея и дождь сердце плотяное, боящееся Тебе, любящее, почитающее, Тебе последующее, и Тобою питающееся" (молитва свт. Амвросия Медиоланского). Господь даровал батюшке такое средце. Отсюда становится ясно, что его молитва была пред Богом услышана, и не могло быть иначе.